Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Уже ровно четыре года я не знаю, что сказать. Я мечусь между тем, что прощаю и отпускаю тебя и тем, что никогда не сумею простить. Правда где-то между, наверное.
Я не знаю, какой была бы моя жизнь, будь ты жива. Потому что я не уверена, что в своём стремлении подражать тебе во всём, сумела бы найти своё место в этом мире. А сейчас оно у меня есть. Я точно знаю: я на своём месте, я делаю всё верно.
И хотя я не стала художником, как ты мечтала, и пока ещё не стала знаменитым писателем...
Ты можешь гордиться мной. И я помню всё, чему ты меня учила.
А теперь по традиции: обнимите своих мам, дорогие читатели. Позвоните им и напомните о том, как сильно вы их любите. Сегодня ровно четыре года, как моей мамы нет со мной рядом.
Я не знаю, какой была бы моя жизнь, будь ты жива. Потому что я не уверена, что в своём стремлении подражать тебе во всём, сумела бы найти своё место в этом мире. А сейчас оно у меня есть. Я точно знаю: я на своём месте, я делаю всё верно.
И хотя я не стала художником, как ты мечтала, и пока ещё не стала знаменитым писателем...
Ты можешь гордиться мной. И я помню всё, чему ты меня учила.
А теперь по традиции: обнимите своих мам, дорогие читатели. Позвоните им и напомните о том, как сильно вы их любите. Сегодня ровно четыре года, как моей мамы нет со мной рядом.