Не осталось ничего, кроме подлой и тупой черни.
Нас всех пришибло до уровня всеобщей посредственности. Социальное равенство проникло в область духа.
Делаются книги для всех, Искусство для всех, наука для всех - как строят железные дороги и общественные теплушки.
Человечество жаждет морально опуститься, и я зол на него за то, что составляю его часть.


— Гюстав Флобер в письме к Луизе Коле.
Круассе. 21-22 сентября 1853 г.

Проехаться в трамвае, идущем через привоз, - это как пройти все 9 кругов ада. Озлобленные бабушки, цыгане с баянами, менты и кричащий навзрыд кондуктор. В довесок ко всему эту потрясающую трамвайную пастораль сегодня украсил особый гость - непонятный алкаш с глазами философа, одетый в бушлат не по размеру с якорями на пуговицах. Он даже заплатил за проезд. На вид - не более тридцати, но такой падший, плешивый, побитый, в коростах и в печали. Меланхолично смотрел мне в глаза и, кажется, впервые за долгое время не находил в них ни ненависти, ни жалости, ни омерзения. А я в его — немое: "Ты не поймёшь меня. Таким, как ты, не понять"
Ещё как понять, братец. Мы мерно движемся навстречу ничему без целей и средств к существованию. Это абсолютное эстетическое умирание. Это моральная проголодь. Плесневые покатые дома, зловонные лужи, побитые собаки с людскими глазами и люди с глазами побитых собак. Пока из приёма сдачи стеклотары, цепляясь за полусгнивший косяк, выползает бывший учитель истории с водянкой и неправильно сросшейся челюстью, центр города празднует дружбу, любовь и пятницу. Одесса похожа на стареющего пидораса: жеманная, манерная, отвратительно безвкусная и интересная исключительно своим баловством. А за душой-то — ничего. Да и души, кажется, тоже нет.
Каждое утро я думаю об одном: как здорово было бы уехать туда, где главный вопрос дня для человека — это марка хлебопечи, которую хочется купить. Но там я буду ещё несчастнее, чем в этой сырой червивой яме.
Уж кому, если не мне, понять тебя? Я понимаю. Но мне пока ещё хватает удальства не убывать на глазах у всех. Мой коллапс видят стены моей комнаты.
И ты, дорогой читатель.