Я ненавижу ночь. За тишину, за нескончаемость, за чёрных круторогих бесов, глядящих тупыми глазами из каждого тёмного угла.
Не понимала в детстве и не понимаю до сих пор: как людям удаётся уснуть в темноте? Как можно в ней ютиться? Для меня нет ничего ужаснее этого ощущения, когда потеряна картина собственного тела и каждый звук - как дурное предзнаменование. Когда лица на портретах со стен лишаются глаз и остаются только зияющие провалы, в которые страшно смотреть. Когда кажется, что чьи-то тяжёлые руки вот-вот лягут на плечи, и кто-то неприятно забулькает, захрипит над ухом что-то невнятное, нечеловеческое. Что-то с той стороны.
Разве вы не ощущаете, как темнота липнет к коже? Как обступает со всех сторон, сочится через щели оконных рам, из-под закрытой двери, обхватывает длинными колючими пальцами щиколотки. В чёрных зеркалах стёкол, в отражении глянцевого блеска лака, которым вскрыты шкафы и книжные полки, расплываются лютые белые лица, искажённые то ли злобой, то ли беззвучными рыданиями.
И как только я лягу в кровать, он, долговязый и уродливый, с вытянутым, измождённым неизвестными болезнями лицом, встанет у изголовья. Будет шумно дышать, разинув беззубый рот, понуро свесив плешивую голову на тонкой серой шее. И так до самого утра. Пока матовый чахлый свет, убившись об мои немытые окна, не растворит его.
Я разлюбила осень и зиму: мой ползущий по стенам кромешный ужас, перезвон голосов в моих ушах, мой молчаливый призрак со впалыми щеками и вздутым животом имеют силу мучить меня на целый час дольше, чем всегда.
Боже, призови рассвет.