По ночам, когда Гофман садился писать, он не позволял своей жене ложиться спать. Всю ночь, пока он не закончит, она вязала, сидя рядом. Потому что ему казалось, что если он останется в одиночестве, жуткие гротескные уроды, которых он создаёт, оживут в его комнате.
Со мной никогда никого не бывает. Я сажусь писать наедине с собой и не обмениваюсь ни с кем своими страхами. А потом ко мне в пустую комнату приходят созданные мной уроды. Мои уроды.
Говоря откровенно, Гофман многое потерял, отказываясь общаться со своими.