Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Осип Эмильевич следом вынул душу.



***
Я наравне с другими
Хочу тебе служить,
От ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляет слово
Мне пересохших уст,
И без тебя мне снова
Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И сам себя несу я,
Как жертву палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь.
На дикую, чужую
Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,
И я скажу тебе,
Не радость, а мученье
Я нахожу в тебе.
И, словно преступленье,
Меня к тебе влечет
Искусанный в смятеньи
Вишневый нежный рот.

Вернись ко мне скорее,
Мне страшно без тебя,
Я никогда сильнее
Не чувствовал тебя,
И все, чего хочу я,
Я вижу наяву.
Я больше не ревную,
Но я тебя зову.


@темы: Лирика

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Пастернак меня утешает. То есть, конечно, сначала мне горько, больно и нестерпимо тоскливо, но потом всё как-то становится на свои места.


***
Не волнуйся, не плачь, не труди
Сил иссякших, и сердца не мучай
Ты со мной, ты во мне, ты в груди,
Как опора, как друг и как случай

Верой в будущее не боюсь
Показаться тебе краснобаем.
Мы не жизнь, не душевный союз —
Обоюдный обман обрубаем.

Из тифозной тоски тюфяков
Вон на воздух широт образцовый!
Он мне брат и рука. Он таков,
Что тебе, как письмо, адресован.

Надорви ж его вширь, как письмо,
С горизонтом вступи в переписку,
Победи изнуренья измор,
Заведи разговор по-альпийски.

И над блюдом баварских озер,
С мозгом гор, точно кости мосластых,
Убедишься, что я не фразер
С заготовленной к месту подсласткой.

Добрый путь. Добрый путь. Наша связь,
Наша честь не под кровлею дома.
Как росток на свету распрямясь,
Ты посмотришь на все по-другому.
(1931)


@темы: Лирика

01:01

pater noster

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще


Дай мне смирения и мудрости принять дикость своей природы
и больше не насиловать себя бесконечными попытками перекроить уже сформировавшийся облик.
Дай мне силы и разум найти компромисс между рациональным и трансцендентным, в равной степени любя и то, и другое.
Дай мне жажду и вдохновение никогда не остыть к искусству, красоте, науке и педагогике,
потому что в них единственных и есть смысл и вечность.
И дай опору моей душе.
Аминь.


@темы: эскиз бесконечности

13:57

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
17:54

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
>


@темы: хохлома

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще

Сыны Свободы 2015 (мини-сериал) и моё феминистское мнение по поводу
Пока постсоветский кинематограф пытается воспитать в подрастающем поколении патриотический дух с помощью откровенно плохих фильмов о Второй Мировой, США наметили очень верную и очень хитрую траекторию. Во-первых, они поняли, кто сейчас составляют основную массу создателей культурного и художественного контента - это женщины. Женщины ведут блоги, рисуют, пишут рассказы и создают арт-искусство. Как заинтересовать огромный массив художниц, писательниц и журналисток своим продуктом? Дайте главные роли красивым мужчинам. Надо сказать, что американский кинематограф добился желаемого: волна увлечения историческими событиями и, что важнее всего, конкретно Войной за независимость США, сформировавшей новую нацию и новое государство, захлестнула не только англоязычный интернет.
А теперь подробнее о Сынах Свободы.
Воплощение реальных исторических фигур с их мотивациями и чувствами этому сериалу удалось. Костюмы, атмосфера, музыка (Зиммер всё-таки - это уровень), сцены массовых драк и военных действий удались также. Я даже не сетовала на абсолютное отсутствие женских персонажей в сериале (всё-таки речь о "сынах"), пока там не появилась героиня, имени которой даже не назвали. Так как она жена генерала Томаса Гейджа, далее она будет фигурировать просто как миссис Гейдж. У миссис Гейдж довольно много экранного времени, и более того, она сыграла значительную роль в развитии сюжета. Но этого было недостаточно для того, чтобы представить актрису в опенинге (Вашингтон появляется в трёх сценах, но в начальных титрах он указан), ни для того, чтобы наделить миссис Гейдж хоть каким-нибудь характером. Всё, что она делает - это томно приоткрывает губы, когда её показывают крупным планом. И даже когда становится очевидно, что генерал Гейдж бьёт и насилует её, как вещь, на героине это никак не сказывается ни психически, ни даже физически. Актрисе нарисовали неправдоподобный синяк на скуле, которого в следующей сцене уже не было.
Я бы, возможно, никак не отреагировала на это, если бы не два фактора:
1) 2015 год - это не 2008 и даже не 2010. Голливуд уже научился делать харизматичных человечных героинь. Почему этого не сделали сценаристы "Сынов Свободы"? И дело не только в миссис Гейдж. Женщин в фильме нет вообще. Даже на улицах и в барах. Во всём бостоне живут три женщины: мать-одиночка из первой серии, проститутка из второй серии и миссис Гейдж.
2) После "Поворота", в котором нет сюжетных дыр и персонажи не делают что-либо, просто потому что ОНИ ЗЛЫЕ как генерал Гейдж, а персонажи-женщины поданы не просто живыми и интересными, но и развиваются, хавать шо попало на любимую тематику просто не могу.
Стоит ли смотреть? Стоит, если вам интересна история Войны за независимость и антураж. А так 6 из 10.



@темы: ликбез, плюшевая дыба, хуйня на постном масле, библия с автографом автора, ситечко для мыслей, хохлома

01:06

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
День ото дня всё больше люблю Поперечного



@темы: ситечко для мыслей

20:32

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Ребята, я принесла вам ирландское порно и сгорела нахуй, пока несла.
Хочу за Флэтли замуж.



читать дальше

@темы: ебать меня в дышло, Wow! Fantastic Baby!, хохлома

22:09

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще


«— Прикончите нас обоих разом, — сказал Грантер и, обернувшись к Анжольрасу, тихо спросил:
— Ты позволишь?
Анжольрас с улыбкой пожал ему руку.
Улыбка еще не сбежала с его губ, как грянул залп.
Пронзенный навылет восемью пулями, Анжольрас продолжал стоять, прислонясь к стене, словно пригвожденный к ней пулями. Только голова его поникла на грудь.
Грантер, убитый наповал, рухнул к его ногам».


Виктор Гюго "Отверженные"

@темы: Лирика

15:12

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Долго не могла понять, почему весь Петербург 20-го века был влюблён в Александра Блока. Одних стихов, как по мне, мало, чтобы караулить поэта под окнами и посвящать ему ответные стихотворения. Я даже не могу припомнить аналогичного примера любовной горячки по отношению к другому поэту или писателю (может быть просто ленюсь).
А потом я решила поискать его фото, и чёрт возьми, поняла Цветаеву, Одоевцеву, Белого и всех-всех-всех



и ещё


И, само собой, стихотворение в довесок. Куда же без лирики.

Смятение
Мы ли — пляшущие тени?
Или мы бросаем тень?
Снов, обманов и видений
Догоревший полон день.

Не пойму я, что нас манит,
Не поймешь ты, что со мной,
Чей под маской взор туманит
Сумрак вьюги снеговой?

И твои мне светят очи
Наяву или во сне?
Даже в полдне, даже в дне
Разметались космы ночи…

И твоя ли неизбежность
Совлекла меня с пути?
И моя ли страсть и нежность
Хочет вьюгой изойти?

Маска, дай мне чутко слушать
Сердце темное твое,
Возврати мне, маска, душу,
Горе светлое мое!
(1907)


@темы: Wow! Fantastic Baby!, Лирика

19:54

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Как-то в конце мая в баре ко мне и моим друзьям за столик подсела пьяная девушка с невероятно большими красивыми глазами. Она сказала, что однажды приняла для самой себя очень важный закон: всегда говори "Да", и с тех пор не упустила ни одной возможности, а жизнь наполнилась совершенно неожиданными, но приятными событиями.
Так вот, если ты однажды спросишь меня, то я скажу тебе: "Да". А если я прежде сама задам себе этот вопрос, то и себе самой отвечу: "Да". Потому что мы молодые и бояться нам нечего. Ни одно сердце в двадцать лет не разбивается вдребезги. Наша кровь бежит быстро, наши кости крепки.
Что бы ни ждало меня впереди, я говорю этой неизвестности: "Да".



@темы: эскиз бесконечности

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще


Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

сентябрь 1907 г.
Париж.


@темы: Лирика

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще


***
Друг мой тихий, друг мой дальний.
Посмотри, —
Я холодный и печальный
Свет зари.

Я напрасно ожидаю
Божества,
В бледной жизни я не знаю
Торжества.

Над землею скоро встанет
Ясный день,
И в немую бездну канет
Злая тень, —

И безмолвный, и печальный,
Поутру,
Друг мой тайный, друг мой дальний,
Я умру.


14 сентября 1898

@темы: Лирика

12:03 

Доступ к записи ограничен

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
На днях совершенно случайно посчастливилось попасть на поэтический вечер Быкова. Я, правда, больше люблю его как критика, чем как поэта, но получила удовольствие. Точнее получала ровно до того момента, пока не началась политота. Я не против открытой гражданской позиции и её демонстрации путём творчества. Но процитирую Готье: прекрасно лишь то, что ничему не служит.
А меж тем, представляю вашему вниманию одно из прочитанных им стихотворений, очень мне запомнившееся.



Двенадцатая баллада
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда.
Беспощадность вашу могу понять я.
Но допустим, что я отрекся от моего труда
и нашел себе другое занятье.
Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг,
буду низко кланяться всем прохожим.
Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак.
Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.

Хорошо, говорю. Хорошо, говорю я им.
Поднимаю лапки, нет разговору.
Но допустим, я буду неслышен, буду незрим,
уползу куда-нибудь в щелку, в нору,
стану тише воды и ниже травы, как рак.
Превращусь в тритона, в пейзаж, в топоним.
Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак.
Только полная сдача и смерть, ты понял?

Хорошо, говорю. Хорошо же, я им шепчу
Все уже повисло на паутинке.
Но допустим, я сдамся, допустим, я сам себя растопчу,
но допустим, я вычищу вам ботинки!
Только ради женщин, детей, стариков, калек!
Что вам проку в ребенке, старце, уроде?
Нет, они говорят. Без отсрочек, враз и навек.
Чтоб таких, как ты, вообще не стало в природе.

Ну так что же, я говорю.
Ну так что же-с, я в ответ говорю.
О как много попыток, как мало проку-с.
Это значит, придется мне вам и вашему королю
в сотый раз показывать этот фокус.
Запускать во вселенную мелкую крошку из ваших тел,
низводить вас до статуса звездной пыли.
То есть можно подумать, что мне приятно.
Я не хотел, но не я виноват, что вы все забыли!
Раз-два-три. Посчитать расстояние по прямой.
Небольшая вспышка в точке прицела.
До чего надоело, Господи Боже мой.
Не поверишь, Боже, как надоело.


@темы: ситечко для мыслей, Лирика

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще


Юра Юркун (Иосиф Юркунас) и Михаил Кузмин среди петербургских поэтов Серебряного века прослыли "русскими Рембо и Верленом". Но на французскую парочку декадентов эти двое были похожи только разницей в возрасте (когда они познакомились, Юркуну было 18, а Кузмину - 41) и распределением ролей учитель-ученик. Кузмин не только сделал своего возлюбленного популярным благодаря Дневникам, в которых писал о нём очень много, но и ввёл его в богемный круг писателей, сам придумал для него творческий псевдоним.
Юркун и Кузмин жили вместе, часто принимали гостей и оставляли друг другу бытовые записочки.

"Безусловно (как отмечает и В. Милашевский), их дружбе не были свойственны столь резкие перепады от любви к ненависти, что было характерно для Верлена и Рембо. Скорее даже наоборот установка на семейственность, домашность. Как вспоминает мемуарист, над роялем у них «висел портрет мальчика лет четырнадцати, в белом парике и в преображенском мундире... Добрые веселые глаза улыбались, нос пупочкой, губы сердечком!» Этот портрет обитатели дома прозвали «Петрушей» и игриво разъясняли его появление как «прибавление семейства»".
(источник)

Они прожили вместе 23 года и все вокруг знали об их сожительстве. Одоевцева в своих мемуарах "На берегах Невы" писала о том, что слышала, как Блок, обняв Кузмина за плечи, говорил ему, что очень за него переживает и все хотят его уберечь (очевидно, от прессинга со стороны правительства).
Все знали, что Юркун изменяет Кузмину с женщинами. Знал это и сам Кузмин, но прощал его. Простил и тогда, когда Юркун ушёл от него к Ольге Гильдебрандт-Арбениной.

Кузмин умер 1 марта 1936 года, Юркун до последнего дня навещал его. Спустя несколько лет, 21 сентября 1938, Юркун был расстрелян.

@темы: эскиз бесконечности, Лирика

21:35

50

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще


..Спящий в гробе, мирно спи;
Жизнью пользуйся, живущий.


Каждый год я вспоминаю её в этом дневнике минимум дважды: в день рождения и в день смерти. Потому что я начала вести его, когда её не стало.
На днях мы с Лу сидели в пабе и я сказала, что мне уже не больно, я пережила случившееся, и более того: я не представляю, какой была бы моя жизнь, будь она жива. И не собираюсь представлять, потому что не вижу в этом смысла.
Я не лгала. От боли не осталось и следа, потому что сегодня без напоминания моего брата я даже бы и не вспомнила о её дне рождения, и не ощутила бы угрызения совести. Потому что вытащить иглы из-под ногтей и жить - это лучшее, что мы можем сделать в память об умерших.
Благодаря стараниям и защите моей прекрасной Оли, я теперь нормально сплю и больше не боюсь темноты. Благодаря безмерной любви и гибкости моего отца, он стал для меня настоящим другом. Наконец, благодаря переосмыслению всего что было и есть, я сумела сблизиться со старшим братом, хотя раньше между нами была выгребная яма непонимания.
Сегодня моей маме могло бы исполниться 50 лет. Но мне уже почти не хочется плакать о том, чего никогда не случится.

@темы: эскиз бесконечности

22:18

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
С вами непостоянная музыкальная рубрика "Эти охуительные шведы".
Случайно открыла для себя группу Avatar - чудная дэсуха. Очень милые, особенно солист в гриме Рюка из "Тетрадки"

Забавный ретроспективный клип с пиздилкой, криками в микрафон и лучадором.


@темы: хохлома

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще
Хосе Мануэль Поведа (1888–1926) — поэт, журналист, критик. Ввел социальную, урбанистическую тему в кубинскую поэзию. Единственный сборник — «Стихи-предвестники» (1917).
Источник: Поэзия Латинской Америки



Трущобная луна
С темного неба, как из ночлежки душной,
сонное и тупое,
смотрит лицо ее с миною злой и скучной
от перепоя.
По ней стосковались бары,
вакхово стадо млеет, —
сброд салютует дымом дрянной сигары
луне городских окраин, трущобной фее.
И та не в обиде — как дома в любой подворотне.
И по сердцу каждый бражник
луне городских окраин — бывалой сводне,
искусной в полночных шашнях.
Трущобный содом хохочет,
ликуют ловцы удачи;
луна воровская, кума непроглядной ночи,
о темных делах судачит.
А свет фонарей в тумане
сочится, как яд из ампул,
и плачет шарманка, — и тяжко толпу дурманит
таинственный вальс сомнамбул.
Но кратко веселье плебса, а гаснет фонарь последний —
я вот над трущобным мраком
куда-то на новый шабаш луна улетает ведьмой,
махнув помелом гулякам.
Ищет ночлег оборванец,
стихают шаги за дверями,
полночный патруль выправляет зигзаги пьяниц,
и мостовые стелятся пустырями.
И, грязный от слез и пудры, один лишь Пьерро с гитарой
слоняется, шут печальный, в ночи пустынной и душной,
спеша для луны исторгнуть какой-то куплетик старый
и никому не нужный.


Перевод А. Гелескула

@темы: Лирика